«Правительство, во-первых, видит в них [неформальных лидерах] угрозу. Во-вторых, правительство хочет контролировать экономику региона, в особенности незаконную торговлю. Поэтому власти рассматривают внесистемных и неофициальных лидеров как угрозу своим интересам».

Сьюзан Леви Санчес, профессор по международным отношениям Американского университета

«Проблема Памира существует уже давно. И правительству так и не удалось ее решить. Были всплески насилия в 2012, 2014 и 2018 годах. И каждый раз их основной причиной были неформальные лидеры»,

Эдвард Лемон, профессор Техасского университета

Памир: жизнь в осаде

Санджар Хамидов, Голос Америки

---

Четвертый месяц официальный Душанбе продолжает информационную и военную блокаду Горного Бадахшана – автономной области на востоке Таджикистана

Несколько десятков людей набились в маленькое кафе. Один из них зачитывает письмо к таджикскому президенту Рахмону: «Мы, жители Рошткалинского района, обращаемся к президенту Республики Таджикистан с просьбой включить Интернет, вывести войска и привлечь виновных в незаконных убийствах жителей Хорога».

Буквально ежедневно в соцсетях появляются подобные видеообращения жителей Горно-Бадахшанской автономной области на востоке Таджикистана, в простонародье – Памира, на имя президента Эмомали Рахмона, 30 лет бессменно управляющего республикой с самым высоким уровнем трудовой миграции в Россию.

Триггером напряжённости между официальным Душанбе и населением Памира внутри Таджикистана и за его пределами стала расправа над Гулбиддином Зиёбековым, совершенная, предположительно, без суда и следствия сотрудниками милиции. Эти кадры появились в социальной сети 25 ноября. Похороны Зиёбекова переросли в акцию протеста на центральной площади Хорога – туристического центра Памира. В ней приняли участие несколько тысяч человек, и она продолжалась несколько дней. Народ требовал арестовать местных правоохранителей. Власти применили оружие и разогнали протестующих – двое были убиты, несколько человек получили ранения.

45-летний Ораз Вазирбеков, гражданин России, опасается за свою жизнь. В интервью «Голосу Америки» он рассаказал, что после мирного протеста у здания посольства Таджикистана в Москве в ноябре его могут похитить агенты таджикских спецслужб и экстрадировать в страну, гражданином которой он перестал быть 15 лет назад.
«Уже более 15 лет, я официально – гражданин Российской Федерации. Что касается того, что меня могут лишить гражданства. Вот в этом и есть самая большая загвоздка. Таджикские спецслужбы, которые находятся в России, они четко об этом знают. Но, тем не менее, запрос за запросом. У нас есть свои источники, которые об этом говорили. Три запроса подряд пришли на меня. И они все старались перед российскими властями выставить меня идеологом памирской оргпреступности», – подчеркнул Ораз Вазирбеков, москвич и глава общественной организации «Памирцы».
11 января при неизвестных обстоятельствах в России пропал друг и соратник Вазирбекова по памирскому землячеству в Москве, 44-летний Амриддин Аловатшоев. На протяжении трех недель родные и близкие пытались безрезультатно определить его местонахождение. В начале февраля официальные власти Таджикистана подтвердили факт нахождения Аловатшоева в одном из СИЗО Душанбе. Однако наблюдатели отмечают, что в заявлениях руководителей МВД и Генпрокуратуры есть нестыковки. По словам министра внутренних дел Рамазона Рахимзода, Амриддин Аловатшоев был арестован по возвращении из России, в душанбинском аэропорту.
«Амриддин Аловатшоев был арестован на территории Таджикистана по прилете из России, так как против него было заведено уголовное дело из-за организации акций протеста в Хороге», -заявил глава таджикского МВД.
Тогда как генпрокурор подтвердил журналистам, что Аловатшоева экстрадировали в Таджикистан после задержания на территории РФ. Еженедельник «Asia-Plus» приводит слова Юсуф Рахмон, генпрокурор Таджикистана: «Амриддин Аловатшоев задержан в России и сейчас находится в Таджикистане. Уголовное дело в отношении Аловатшоева было возбуждено еще в 2018 году и он находился в розыске».
Официальный Душанбе на протяжении десятилетий стремится подчинить жителей автономного Горного Бадахшана, у которых, в отличие от других регионов страны, сохранились свои неформальные лидеры. Эмигрировавший в Европу Алим Шерзамонов, член политсовета Социал-демократической партии в интервью «Голосу Америки» рассказал: «Когда говорят, у нас неформальные лидеры, они были всегда: во времена Советского Союза и после. И вот на тот момент, когда разваливался Советский Союз, такие люди были в авторитетах. Тогда же все вооружились и встали по разные стороны баррикад. После подписания мирного соглашения часть этих полевых командиров интегрировалась во властные структуры. Памирцы не дали своих ни арестовать, ни убрать, правда, многих они убили – отравили некоторых, других взорвали. Но тех, которые оставались в живых, памирцы не дали убрать. До сих пор они остаются».
Мамадбакир Мамадбакиров, который до 1997 года был полевым командиром оппозиции, является одним из лидеров Памира. Однако после примирения сторон был реинтегрирован в погранвойска Таджикистана по соглашению о 30-процентной квоте и возглавил Мургабский погранотряд на границе с Китаем. Уже несколько недель официальный Душанбе добивается ареста полковника запаса. Но жители Хорога круглосуточно дежурят у его дома, не давая силовикам провести спецоперацию.
В своем видеообращении к таджикскому правительству и лично к Эмомали Рахмону, полковник запаса погранвойск ГКНБ РТ Мамадбaкир Мамадбaкиров, в частности, сказал: «Я служил этому государству, был командиром пограничной части. Многое сделал для Мургаба и Кульмы, открытия дороги с Китаем. После того как я все сделал, меня объявили врагом и уволили за то, что я задержал партию героина весом 736 килограммов. В чем была моя вина? Вместо награды: ордена или звания генерала, вы избавились от меня. Этот груз принадлежал тогдашнему главе области, теперь вы знаете, и народ тоже».

За прошедшие четверть века, несмотря на формальное «Соглашение о национальном примирении, политика таджикских властей в отношении выходцев из Горного Бадахшана не изменилась – правительство Рахмона, по словам местных политиков и международных правозащитников, методично расправлялось со всеми, кто был в оппозиции.

«Местные НПО и оппозиционеры вряд ли могут провести расследование на местах и доказать на международном уровне, что таджикская власть занимается обычным преступлением против собственных граждан».

Мухиддин Кабири, бывший депутат Парламента Таджикистана и глава ПИВТ

Мухиддин Кабири, бывший депутат парламента и лидер ПИВТ (Партии Исламского Возрождения Таджикистана) в марте 2015 года уехал из республики, сразу после прошедших в Таджикистане парламентских выборов, которые Исламская партия, по официальным данным, проиграла. А осенью того же года генеральная прокуратура обвинила руководство партии в попытке государственного переворота, а Верховный суд запретил деятельность ПИВТ – единственной в Центральной Азии легитимной Исламской партии, признав её деятельность террористической.
Лидер партии Кабири, находящийся сейчас за пределами Таджикистана, опровергает вердикт официального Душанбе. Более того в интервью «Голосу Америки» Мухиддин Кабири обвиняет режим Рахмона в развязывании репрессий в отношении политических оппонентов, в том числе речь идет о похищениях, пытках и во внесудебных казнях таджикскими силовиками: «Были внесудебные казни, например, в Каратегинской долине – долине Али Бедаки, которого поймали силовики и через несколько дней он был казнен. Мирзо Зиёев – бывший министр, то же самое. Практика внесудебных казней в Таджикистане обычное дело. Особенно – против оппозиционеров, против видных политических деятелей. Так что тут надо уже серьезно разбираться. Но, поскольку, к сожалению, Запад или международные организации не очень заинтересованы в Таджикистане, своими силами местные НПО и оппозиционеры вряд ли могут провести расследование на местах и доказать на международном уровне, что таджикская власть занимается обычным преступлением против собственных граждан».

«Власти рассматривают внесистемных и неофициальных лидеров как угрозу своим интересам. Так что существует конкуренция за контроль над различными аспектами экономики. Я могу ошибаться, но, подозреваю, правительство Таджикистана из-за финансирования и долгов все больше и больше подпадает под зависимость от Китая»,

 Сьюзан Леви Санчес, профессор по международным отношениям Американского университета

Любых политиков и неподконтрольных власти лидеров режим Рахмона рассматривает как источник опасности, считает Сьюзан Леви-Санчес, по международным отношениям Американского университета.
«Правительство, во-первых, видит в них [неформальных лидерах] угрозу. Во-вторых, правительство хочет контролировать экономику региона, в особенности незаконную торговлю. Поэтому власти рассматривают внесистемных и неофициальных лидеров как угрозу своим интересам. Так что существует конкуренция за контроль над различными аспектами экономики. Я могу ошибаться, но, подозреваю, правительство Таджикистана из-за финансирования и долгов все больше и больше подпадает под зависимость от Китая», – особо подчеркивает профессор Санчес.

«ГБАО отличается высоким уровнем безработицы, наиболее высоким в Таджикистане. Она дотационная, уровень дотаций выше, чем в других регионах, – около 66 процентов. И молодежи некуда деваться»,

 Парвиз Мулоджанов, таджикский политолог.

По мнению таджикского политолога Парвиза Мулоджанова, протестные настроения в Горном Бадахшане обусловлены тяжелой социально-экономической ситуацией на протяжении последних 10 лет: «Вот в 2012 году, когда было принято решение провести эту операцию, она всколыхнула тогда общество и было введено военное положение, которое в том или ином виде продолжалось последние 10 лет. Оно вкупе с другими факторами обусловило рост социального напряжения, особенно среди молодежи. Есть социально-экономические причины, которые играют особую роль, потому что область отличается высоким уровнем безработицы, наиболее высоким в Таджикистане. Она дотационная, уровень дотаций выше, чем в других регионах, – около 66 процентов. И молодежи некуда деваться».
Рахмон готовится передать управление Таджикистаном своему сыну Рустаму Эмомали, в скором будущем. Именно поэтому власти намерены взять контроль над Памиром, как можно скорее, считает Эдварда Лемона, профессор Техасского университета.

«Рахмон хочет иметь своего рода гарантии – полный контроль над страной во время процесса передачи власти своему сыну. Проблема Памира существует уже давно. И правительству так и не удалось ее решить. Были всплески насилия в 2012, 2014 и 2018 годах. И каждый раз их основной причиной были неформальные лидеры»,

Эдвард Лемон, профессор Техасского университета

В интервью «Голосу Америки» Эдвард Лемон заявил: «Я думаю, что Рахмон хочет иметь своего рода гарантии – полный контроль над страной во время процесса передачи власти своему сыну. Проблема Памира существует уже давно. И правительству так и не удалось ее решить. Были всплески насилия в 2012, 2014 и 2018 годах. И каждый раз их основной причиной были неформальные лидеры, которые обладают наибольшим влиянием среди местного населения, чем правительство. Думаю, у Рахмона есть желание разобраться с памирским вопросом раз и навсегда и получить, наконец, полный контроль над регионом. Тем более, что сейчас, когда внимания многих людей сосредоточено на войне в Украине, и учитывая обстановку в Афганистане. Таким образом, это своего рода заключительный этап консолидации власти для режима Рахмона, который он намерен завершить до передачи власти сыну».
OOН и международные правозащитные организации, такие как Human Rights Watch, потребовали от Душанбе вернуться к соблюдению прав и гражданских свобод населения, а также снять блокпосты в регионе и прекратить информационную блокаду, открыв доступ к Интернету для жителей Памира. Правительство Рахмона игнорирует призывы и усиливает давление на жителей Горного Бадахшана, заставляя их подписывать заявления об отказе от участия в уличных протестах в случае «проведения мероприятий по задержанию участников экстремистских групп».

Автор:

Санджар Хамидов.

 Журналист-международник с 20-летним стажем, военный корреспондент, оператор и продюсер. На «Голосе Америки» работает с 2015 года. Работал в Афганистане, Ираке, освещал антитеррористические операции и становление демократических институтов. На Кавказе был репортером на Второй чеченской войне.

Основные направления деятельности – международная политика на Ближнем Востоке, в Центральной и Юго-Восточной Азии, a также американская внешняя политика и социальные проблемы.